Смерть - это не_плохо. Смерть - это продолжение жизни. Смерть - это то, чего не стоит бояться, а стоит принять. Принять как должное. Принять как то, что происходит с каждым, как то, что рано или поздно произойдет с тобой. Обязательно произойдет, и ты не сможешь ничего сделать. Каждому человеку на земле отведено определенное время, после окончания которого он должен уйти. И биться бесполезно, сражаться, пытаясь выкроить себе еще хоть каплю времени, умолять, пытаться не_уходить. Все это бессмысленно. Если тебя забирают, то ты уйдешь. Чтобы ты не делал, как бы не пытался воспротивиться, ты уйдешь. Тебя не спросят, хочешь ты или нет. Тебе даже не скажут, что твое время пришло. Тебя просто заберут. И ты просто уйдешь. Тихо или нет, случайно или нет, сам или с чьей-то помощью. Все это неважно. Все, кроме одного. Ты никогда не при каких обстоятельствах не будешь иметь права лишать себя жизни сам. Те, кто это делают, попадают в Ад, муки их страшнее мук тех, кто отнял чужую жизнь. Это лишь то, во что верят многие люди и о чем говорят многие. Но, как известно, то, о чем говорят многие, то и есть правда. Ад для тех, кто уничтожил себя сам, Рай для тех, кто вел себя хорошо, свое время для каждого, которое рано или поздно закончится. Все это правда. И говорить здесь не о чем. Кроме одного. Мое время еще не закончилось. Оно продолжает идти, оно будет продолжать идти еще пару недель_месяцев_лет. А, может быть, еще очень и очень долго. Это неизвестно. Но факт лишь в том, что оно не закончилось, оно продолжается, а это значит, что я жива, что я здесь и я готова продолжить то, что делала все это время.
Я лежала у него на руках, я чувствовала, как он дрожит, я видела слезы в его глазах, я слышала его голос, умоляющий меня не уходить. И я не хотела уходить. Не хотела. Я понимала, что уже давно решила все, что так нужно, что я должна уйти сейчас, чтобы вернуться потом. Я понимала, что должна была, я понимала, что ничего уже не исправить, что я все сделала, а дальше все пойдет само. Я понимала, что давно и на все согласилась, но ничего из этого не мешало мне сейчас ненавидеть себя и все то, что происходит вокруг. Ничто не мешало мне больше жизни мечтать подняться и обнять Скотта, сказать, что все будет хорошо. И Айзек... Я видела Айзека. Я ощущала, как ему плохо, я знала это. Я должна была его успокоить, должна была. Я хотела сделать это. Я слышала крик Лидии [кто ж его не слышал]. Я должна была сказать ей, что все хорошо, что я жива. Я должна была успокоить ее, не дать ей плакать. Не дать никому плакать. Я должна была прекратить все это. Слишком много слез уже было пролито, чтобы они лились еще и по мне. Я должна была, я хотела, я собиралась... Но вместо этого я сказала лишь несколько слов, таких не_правильных, таких нужных и не_нужных одновременно. Я сказала то, что хотела сказать. Я попросила Скотта сказать все отцу, но не смогла сказать, что именно. Я хотела, чтобы они рассказали ему о наконечниках, что еще лежали дома, я хотела, чтобы они сказали, что все хорошо. Он бы понял, что это значит, он бы понял, что нужно начать действовать, он бы все понял. Но я не смогла.
- Я люблю тебя... Скотт... Скотт МакКол. - А мне и правда не было больно. Видимо, так это и действует. - Ты должен рассказать моему отцу. Ты должен ему рассказать. - Он должен. Отец поймет, но он должен ему рассказать, потому что я уже не смогу, не успею. - Скажи ему... - Не больно. Почему мне не больно? Я лишь чувствую, что это конец. Конец для меня, конец на сегодня. Я хочу еще многое сказать, но не успеваю. Я не успеваю ничего, оно начинает действовать раньше. Я смотрю на Скотта, я понимаю, что скоро должен прийти мой отец, я знаю, что должна еще многое сказать, но... она настигает меня раньше. Пустота.
Спасибо, папа.
Это был не дом. Но это была и не ледяная земля или деревянный гроб. Это были покрывала, куча покрывал, которые укрывали, которые давали тепло заледеневшему телу. Кажется, я все еще не чувствовала ничего, никакой боли, совсем ничего. Лишь ком в горле и готовые вырваться наружу слезы, лицо Скотта перед глазами, Айзек, Лидия, Стайлз... А Дитон знает толк во всем. Теперь я поняла это на собственном опыте.
- Папа... - Он мгновенно оказывается рядом, как будто не_спал, как будто сидел и ждал этого. А, может, так оно и было.
- Слава Богу... - Лишь произносит, выдыхая, сжимая крепко мою руку и целуя в лоб. - Слава Богу.
- Эллисон? - Дитон тоже оказывается рядом, присев по другую сторону. - Позволь? - Чуть киваю, а он убирает одеяла в сторону и слегка приподнимает кофту. Он смотрит след от удара. Они сделали это. Они попали в меня, как и сказал Дитон. Но следа уже почти нет, это он тоже говорил. Он обещал, что его практически не будет заметно. - Как ты себя чувствуешь? - В его голосе слышится забота. Он снова укрывает меня и поднимается. - Ты что-нибудь хочешь?
- Хорошо... Все хорошо. - Мой голос звучит уже уверенно, я рада этому. - Все хорошо, только... только холодно. - Аккуратно поднимаю руки, сцепляя их вместе и начиная тереть друг об друга. Я ничего не чувствую, никакой боли. - Можно чаю? Он есть?
- Да, конечно. - Он уходит ненадолго, а после возвращается с кружкой в руках, из которой валит пар. - Вот, держи.
Он теплый. Нет, он горячий. Он греет все. Он греет снаружи и изнутри. Он согревает руки и все тело, он согревает душу, душу, которая понимает, что все еще будет хорошо. Душу, которая понимает, что плакать нельзя, что тело живо и готово вернуться, а, значит, все хорошо уже сейчас.
Лидия, осторожно!
Крик не вырывается. Он почему-то застревает где-то внутри. Застывает снова тем же комом в горле. Только на этот раз этот ком противнее намного. Он ужасен. Он говорит о том, что моя лучшая подруга в опасности, но он не говорит в какой. Он не дал мне закричать, чтобы помочь ей, он увидел нечто странное. Тот, кто был за спиной Лидии, исчез. Исчез, не оставив и следа, но я знала, что он вернется, я чувствовала. Он где-то рядом, где-то здесь, он чего-то ждет, но скоро снова появится. И тогда... Стрела рассекла воздух и вонзилась в него. С рыком, который не издаст больше никто и никогда, он отскочил от Лидии и поднял на меня голову. Кажется, я ранила его. Но кто это? Он исчез. Как? Почему? Как он это делает и какова его цель? Еще одна стрела направляется к нему, но он перехватывает ее, тут же выбрасывая и снова рыча. Время учит и ошибки учат. Обычные стрелы далеко в прошлом. Теперь опасен не только наконечник, но и вся стрела. Он первый испытал это на себе. Первый, но не последний. Снова рык. Третий. Я не знаю, что он будет делать, он, кажется, тоже. Пара секунд, мы смотрим друг на друга, а после он исчезает. Он исчезает, а Лидия остается лежать на земле, кажется, ожидая следующих действий. Медленно_неуверенно подхожу к ней, видя, как она вздрагивает при каждом моем шаге. Она ожидает кого угодно. Она ожидает что угодно. Для нее уже не будет шоком трехглазое чудовище, заросшее шерстью, с клыками и когтями. Для нее не будет шоком склизкий гад, с чешуей и хвостом. Но для нее будет шоком ее подруга, стоящая перед ней и пытающаяся объяснить что-то. Или не пытающаяся? Этого я еще не знаю, не могу понять. Я лишь знаю, что лучше было бы, если бы на моем месте оказался кто-то другой, кто угодно. Дерек или Питер, даже это неважно. Не так Лидия должна была все узнать, не в таком состоянии.
Осторожно опускаюсь на корточки и аккуратно дотрагиваюсь до ее плеча. Она вздрагивает и, сев, быстро отползает в сторону. Она переводит взгляд на меня и...
- Здравствуй, Лидия... - Тихо_почти не_слышно. Боюсь напугать, хотя давно уже это сделала. Сразу, как только она меня увидела. Сразу, как только она начала понимать, кто перед ней. Это будет очередная ужасная ночь.